Почувствовав запах матери, Шарлотта начала серьезно плакать.

— Я знаю, я знаю, — пропела Ханна. — Я здесь. Я здесь и никогда тебя не оставлю. Я обещаю, хорошо? Обещаю. Я здесь.

Призрак подошел и прикоснулся носом к щеке Шарлотты. Он обнюхал ее с головы до ног, словно проверяя, все ли с ней в порядке. Удовлетворившись, он одобрительно фыркнул.

— Теперь она и твоя тоже, — тихо сказала Ханна.

Призрак наклонил голову, навострил уши и посмотрел на нее так, словно этот факт для него совершенно очевиден. Он снова заскулил и занял позицию в дверном проеме.

Он сидел высокий и настороженный, неся вахту, — красивый принц, похожий на собаку, намеренный охранять свою маленькую стаю. Его плюмажевый хвост стучал по полу в медленном, довольном ритме.

Ханна сидела рядом с комодом, прислонившись к изножью кровати, и укачивала Шарлотту. Плач ребенка затих. Находясь на руках у матери, ее крошечное сморщенное личико расслабилось, и она снова погрузилась в сон.

Ханна почувствовала, как ее веки сомкнулись, а конечности внезапно потяжелели.

Она чувствовала усталость, такую усталость. Ее тело и разум истощились до предела. Но она не могла позволить себе отдохнуть. Еще нет.

Держа Шарлотту на руках, она неуклюже поднялась на ноги. Она не могла заставить себя отпустить дочь.

Призрак поднялся и тревожно заскулил. Она посмотрела на него. Он повернулся к дверному проему и радостно заскулил.

— Я знаю, мальчик. Я знаю.

Она вышла за ним из комнаты, спустилась по лестнице и направилась в гостиную. Призрак подбежал к входной двери и издал низкий, горловой рык.

Снаружи снег все еще падал с темно-серого неба. Ветер завывал за углами дома. Пальцы ледяного холода проникали сквозь щели в окнах.

У Ханны сжалась грудь. Она почувствовала, как в горле поднимается рыдание, и сглотнула. Если она начнет реветь, то может никогда не остановиться.

— Ты собираешься найти его?

Призрак снова заскулил, высоко и жалобно.

Она посмотрела вниз на Шарлотту, мирно лежащую у нее на руках. Кривая вязаная шапочка была натянута на ее мягкий, хрупкий череп.

— Как думаешь, он еще жив? Я хочу, чтобы так и было. Но это не значит, что Лиам жив.

Призрак поскребся в дверь и умоляюще оглянулся на нее.

— Если кто-то и может остаться там в живых, то это он.

Пес подошел к ней, ткнулся носом в ее ладонь, затем вернулся к двери. Его хвост вилял взад-вперед. Он прижал морду к дверной ручке.

— Ты хочешь пойти туда. Ты хочешь его найти.

Призрак низко зарычал в знак согласия.

— Это будет опасно. Там смертельно опасно, Призрак. Я не могу... — Она втянула воздух, ее глаза заслезились, и она крепче прижалась к Шарлотте. — Я не могу потерять и тебя.

Призрак поднялся на задние лапы и прижался передними к двери. Он был выше ее. Сильный, красивый и мужественный.

Она прикусила нижнюю губу, но медленно кивнула. Подняла подбородок.

— Тогда, я думаю, нам обоим придется быть храбрыми.

Призрак оглянулся на нее, в его красивых карих глазах застыл вопрос.

— Ты такой храбрый. Такой хороший и смелый. У меня есть еще одна просьба к тебе, мой друг.

Призрак ждал с нетерпением.

— Если он жив, найди его и приведи обратно. — Ханна потянулась к дверной ручке. — Найди Лиама.

Глава 21

Лиам

День двадцать первый

Лиам умирал.

Или, почти.

Он участвовал в войнах. Убил десятки людей. Выпрыгивал из вертолетов и самолетов. Выживал после взрывов бомб, осколков и нападений из засады.

Черт, он даже пережил падение самолета с неба в центре Чикаго.

И никогда не испытывал ничего подобного.

Он был парализован. Обморожение и переохлаждение овладели его телом и разумом. Не имело значения, насколько он крепок, насколько искусен или яростен — природа всегда оставалась сильнее, свирепее.

Он не только не чувствовал ног и не мог пошевелить ими, но и руки Лиама становились все более жесткими и онемевшими. Мерзлая земля под его задницей высасывала тепло из его тела. Снег припорошил волосы. Его лицо словно обожгло.

Лиам знал, что поддержание кровообращения в конечностях крайне важно для предотвращения обморожения. Он не мог ничего сделать с нижней частью тела, но он дергался и морщил лицо, растирая руками уши, щеки и нос. Шевелил пальцами в перчатках, сжимал ладони в кулаки, разминал руки.

При каждом вдохе холодного сухого воздуха он терял воду, которая должна увлажнять организм ради эффективного функционирования. Казалось, что клетки его дыхательных путей замерзают при каждом неровном вздохе.

Холод проникал в его сознание, проникал в его мозг. Его мысли начали замедляться, становились беспорядочными и разрозненными.

Его начали преследовать кошмары, образы прошлого — Джесса, Линкольн, ребенок, которого он оставил, его тезка. Его племянник.

Мысли о Ханне проскальзывали в воспоминаниях о Джессе. Он видел их обеих — теплую смуглую кожу и щедрую улыбку Джессы, нежное веснушчатое лицо Ханны и зеленые глаза, сияющие как драгоценные камни, манящие его, шепчущие ответ, в котором он отчаянно нуждался, но уже не помнил вопроса.

Иногда Лиам уже не различал, что было в прошлом, а что в настоящем. Где он находится и почему. Кого он преследовал и к кому ему нужно вернуться.

Время шло, и спустя какие-то минуты, часы, дни он уже не чувствовал холода. Он вообще ничего не чувствовал.

Он мог бы просто сидеть здесь и отдыхать. Ждать, пока Джесса или Линкольн придут за ним.

«Я не приду за тобой, — раздался голос Джессы в его сознании. — Никто не придет».

Его глаза жгло, как будто в глазные яблоки насыпали пепла. Моргать становилось все труднее. Слипались ресницы. Скоро его веки заледенеют.

Он ослепнет, и окажется парализованным.

«Ты должен встать, — сказала Джесса своим сильным, уверенным голосом. — Ты должен встать сейчас же».

Если он не поднимет свою задницу и не начнет двигаться, то умрет здесь. Лиам не боялся собственной смерти. Он никогда не боялся смерти. Он боялся того, что оставит после себя.

Ханна и Шарлотта останутся одни. И это неприемлемо.

«Ты должен идти. Ты должен идти к Ханне».

Он заставил себя сесть ровнее. Его спина ударилась о ствол дерева. С головы и плеч посыпались снежинки.

«Я уже готова уйти, — сказала Джесса. — Ты еще нет».

«Не покидай меня, — подумал он. — Ты мне нужна».

«Нет, — ответила Джесса, ее голос постепенно тускнел и отдалялся. — Больше нет».

Лиам знал, что никогда снова не услышит ее голос в своей голове. Точно так же как понимал, что она права.

Только Ханна нуждалась в нем сейчас. Ханна, к которой ему нужно добраться.

Это уже не просто миссия. И давно перестала быть таковой. Его замороженное сердце оттаивало болезненно, мучительно медленно, но все же оттаивало.

Он заботился о ней. Он заботился о Шарлотте. Он должен вернуться к ним. Он хотел вернуться к ним с каждым ударом своего сердца.

Он доползет до нее, если придется.

С болезненным стоном Лиам заставил себя двигаться. Неловко прижав AR-15 к спине, он опустился на бок и перекатился на живот. И пополз вверх по крутому склону.

Это походило на попытку вскарабкаться на гребень застывшей волны. Опираясь на предплечья, он подтягивался, опираясь на руки. Снег залеплял лицо, рот, руки хватались за следующую ветку, следующий тонкий ствол, торчащий из снега, следующий клубок корней, утопающих в пороше.

Лиам тащил себя вверх, дюйм за дюймом, шаг за шагом.

Его волосы замерзли, превратившись в ломкие нити. Руки горели от снега, щеки обжигало. Ноги и руки казались неподъемными — кровь в венах замерзла до состояния ила. Пальцы на ногах жгло.

Пальцы ног. Жгло. Болезненно.

Он попытался пошевелить ими. Они онемели. Обе ноги онемели. Одновременно они горели, словно он прижимал их к горячей плите.

Если бы его действительно парализовало, он бы ничего не чувствовал. Вообще ничего.