С ее губ сорвался тихий всхлип.

— Ты не могла остановить это, — сказал Лиам, словно прочитав ее мысли. — Ты просто выживала.

— Что, если я не смогу полюбить этого? Что если…?

— Нужно решать по одной проблеме за раз. — Лиам нежно сжал ее больную руку. — Мы разберемся с этим, когда родится ребенок.

Он сказал «мы». Он был здесь. В этот раз все по-другому. Она не одна.

Головная боль обрушилась на нее с новой силой. Казалось, будто топор раскалывает ее череп на части.

А потом боль пронзила ее — огромная, всепоглощающая — и мысли разбежались, уносясь от нее красными волнами.

Схватка началась где-то в спине и двигалась слой за слоем к самой глубине таза. Она вырывалась наружу, распространяясь, расширяясь, проникая в живот, грудь, бедра, позвоночник, словно желая выжать его прямо из кожи.

Качество боли изменилось. Более интенсивная. Более интимная.

Казалось, что ее самые глубинные части тела разрываются на куски — ее кости, ее плоть — раздвигаются, чтобы выпустить что-то новое.

Ханна рычала и стонала, страстно желая, чтобы боль утихла, но она не утихала. Болел живот, таз, пульсировала голова. Темнота висела в уголках ее зрения.

«Преэклампсия», — смутно подумала она. Ее кровяное давление стало слишком высоким, подскакивало, и она не знала, что делать, чтобы остановить это.

Боль достигла пика, но вместо того, чтобы утихнуть, стала пульсировать глубже, сильнее, так сильно, что Ханна не могла дышать, забыла о дыхании. Боль оказалась такой настойчивой, такой упорной, что она не могла избавиться от нее. Не могла продолжать. Эта сила захватывала ее, уничтожала ее.

Она закричала, в отчаянии, в панике.

— Ханна! — позвал Лиам. — Ханна!

Его голос отдаляется, стихает.

Она больше не могла видеть его, не могла чувствовать его.

А потом чернота хлынула в ее глаза, и Ханна кружилась, кружилась, кружилась в пустоте, в открытом пространстве, в глубокой серой воде без дна и без поверхности. Она плыла и плыла, и не могла достичь берега, не могла прорваться на поверхность, застряла в пространстве, где больше не существовало света и цвета.

Боль исчезла. Осталось только это, только пустота.

Какой-то маленький фрагмент ее разума понял. Ханна балансировала на грани чего-то. В отличие от тех случаев, когда ее разум исчезал, уходил куда-то еще, а потом возвращался, этот раз был не такой. Это навсегда.

Все могло закончиться — боль, холод, тревога, отчаяние, стыд и горе. Страх.

Это настоящий дар. Подношение.

Ей нужно лишь отпустить себя.

Глава 49

Ноа

День двенадцатый

Ноа всматривался в лобовое стекло. Его пульс громко стучал в ушах. Адреналин бурлил в венах. Он крепче сжал АК-47, но держал его низко под окнами.

Миновав университет, они подъехали к железнодорожному мосту, возвышающемуся впереди над ними. Справа их путь преграждала река, слева — высокая бетонная насыпь.

Несколько автомобилей заблокировали дорогу под мостом. Справа стояла снегоуборочная машина, слева — школьный автобус. Посередине оставалось узкое пространство, достаточно широкое для проезда одной машины, а в центре дороги, примерно в пятнадцати ярдах от заграждения, стоял серый грузовик, припаркованный боком.

За автобусом, снегоуборочной машиной и грузовиком притаилась дюжина фигур, одетых в теплую зимнюю одежду. Были видны их головы, плечи и длинные ружья, стволы которых уставились на их «Форд».

— Бишоп, — предупредил Джулиан.

— Понял! — Бишоп резко свернул влево, пытаясь совершить разворот и вывезти их оттуда. Но ему не хватало места из-за большого количества заглохших машин и резкого обрыва к реке справа от них.

Он наехал на бордюр и попытался затормозить. Решетка радиатора уткнулась в крыло бордовой «Тойоты», припаркованной на обочине. Металл заскрипел и издал ужасный скребущий звук. Грузовик резко остановился.

Они остановились боком посреди дороги в двадцати ярдах от импровизированной баррикады.

— Поехали! — закричал Джулиан.

Бишоп завел двигатель и попытался сдать назад. Снег и грязь вылетали из-под шин. Колеса вращались и никуда не ехали.

— Я не могу! Мы застряли!

— Не двигайтесь! — прокричал мужской голос в мегафон. — Выбросьте оружие из окон!

— Мы полицейские! — крикнул Ноа из открытого окна. — Опустите оружие!

— Мы будем стрелять! — продолжал мужчина, словно не слыша его. — Выбросьте оружие и выйдите из машины. Ложитесь, положив руки на голову!

Никто даже не стал ждать, пока они подчинятся. Три выстрела один за другим разорвали воздух. Пуля отскочила от переднего крыла.

Сердце Ноа заколотилось в груди. Он и Бишоп пригнулись на своих местах. Джулиан опустился как можно ниже, выплевывая проклятия и проверяя запасные патроны.

Пассажирская сторона располагалась напротив заграждения. Ноа оказался на линии огня почти беззащитным. В отличие от фильмов, хлипкий металл двери автомобиля практически не защищал от мощного выстрела.

— Это становится слишком опасно, — пробормотал Бишоп.

— Думаешь? — проговорил Джулиан. — Нам нужно выбраться из этой консервной банки и дать себе пространство для маневра. Возможно, мы могли бы сделать разворот, но из-за какого-то гения мы застряли. Теперь нам крышка.

Прозвучало еще два выстрела. Они не попали в грузовик. Предупредительные выстрелы, пока что.

Бишоп повернулся, пытаясь расстегнуть ремень безопасности в тесном пространстве. Он положил одну руку на ручку водительской двери.

— Готовы?

Ноа и Джулиан напряженно кивнули.

Бишоп распахнул дверь и выпрыгнул наружу. Ноа бросился за ним, его винтовка неловко стукнулась о приборную панель, едва не запутавшись в ремне безопасности. Он сильно дернул, и оружие вылетело вместе с ним.

Джулиан выругался, выпрыгнув через заднюю дверь и неловко приземлился.

Ноа упал на снег на четвереньки и пополз вперед к переднему колесу. Бишоп и Джулиан подползли к нему. Ноа и Джулиан держали в руках АК-47, Бишоп схватил дробовик.

Холодный воздух обжигал щеки, уши и нос Ноа. Снег просачивался сквозь джинсы и холодил ноги. Его учащенное дыхание клубилось перед ним, как белый туман.

— Вы — законники, — сказал Бишоп. — Каков план?

— Мы не отдадим наше оружие, — ответил Ноа. — Ни за что.

Джулиан опустился на колени и прислонил винтовку к капоту. Еще один выстрел расколол воздух, и он спрятался назад.

— Они стреляют в нас. Мы стреляем в ответ. И мы стреляем на поражение.

Бишоп рискнул заглянуть через капот.

— Они не похожи на бандитов или головорезов. Это обычные люди. Посмотри на их лица. Они напуганы.

— Я слишком занят тем, что слежу за их оружием и пытаюсь не быть убитым, — огрызнулся Джулиан.

— Они просто напуганы, — повторил Бишоп. — Мы можем все обсудить.

— Напуганные люди опасны. Мне все равно, кто они. — Джулиан посмотрел на Бишопа. — Эта твоя воображаемая линия между хорошими и плохими парнями? Ее не существует.

— Существует.

Адреналин затопил Ноа. Внутри тела образовалась пустота.

— Мы не должны вступать в перестрелку, если в этом нет необходимости.

Джулиан бросил на него презрительный взгляд.

— Поздно! Мы уже ввязались в перестрелку.

— Они стреляют над нашими головами, — заявил Бишоп.

— Они ужасные стрелки. Ну и что?

У Ноа разболелась голова. Стресс и адреналин мешали думать, взвешивать факты. Это правда, после первого выстрела ни одна пуля не попала в грузовик.

Он не хотел провоцировать еще одну кровавую баню. К тому же он не испытывал желания быть убитым сегодня. И он не мог позволить себе потерять кого-то еще. Ни Джулиана. Ни Бишопа.

— Они подписали свой смертный приговор, сделав первый выстрел! — Челюсть Джулиана сжалась, мускул на его щеке дрогнул.

— Они просто пытаются нас напугать, — прошипел Бишоп. — Если мы раним или убьем одного из них, все изменится.